Глава 1
Дождь шёл с самого утра.
Сначала на высохшую землю брызнули крупные редкие капли, сменившиеся проливным ливнем, который разогнал прохожих с улиц, но и сам долго не продержался. И теперь в воздухе висела влажная морось, заставляя мечтать о тёплом пледе и горячем какао.
Люблю питерскую погоду. Никогда не знаешь, где тебя застигнет дождь.
Но я всё равно улыбалась, хоть и промокла до нитки.
Я шла с собеседования. Меня взяли на первую мою серьёзную работу. Это не считая три года в кафе официанткой на последних курсах, няни соседских детей, репетиторства и прочей, не стоящей внимания ерунды.
Это была настоящая работа. По профессии, где самым внимательным образом изучили мой новенький диплом экономиста.
В большой солидной, к тому же иностранной компании. И начну я через четыре дня, в понедельник, подпишу документы, пройду инструктаж, а уже в среду полечу в Нью-Йорк на стажировку.
Разве это не мечта?
Если честно, до сих пор не слишком верилось. Всё хотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что не сплю. Потому и пошла пешком через Невский, несмотря на дождь, решив нырнуть в метро чуть позже.
Настроение было фантастически-приподнятым. Я была готова обнять весь мир и расцеловать его в обе щёки.
Наверное, потому и остановилась, услышав незнакомый мужской голос:
– Сударыня, постойте!
Я не знакомлюсь на улицах, знаю, что это может плохо кончиться. Обычно, услышав подобное, стараюсь ускорить шаг. Но сегодня был особенный день, наполненный настоящим волшебством. Я чувствовала себя немножко феей. А вдруг какой-то смертный попал в беду и нуждается в моей помощи? Разве я могу пройти мимо?
Остановилась и обернулась.
Он стоял у освещённой витрины «Метрополя» и, казалось, сам светился, окружённый мелкими дождевыми каплями, взвесью висящими в воздухе. Старше меня, но не намного. Лет, может быть, на шесть-семь. Хорошо одетый, я уже знала стоимость вот таких нарочито простых вещей. Спортивный, пиджак обтягивал широкие плечи, а сквозь слегка влажную рубашку просвечивали рельефные мышцы груди. Сами собой такие не нарастают. Нужно потрудиться, и трудиться нужно регулярно. Волосы тоже намокли и липли ко лбу тёмными прядями. Так что я не смогла распознать их цвет.
А вот глаза были серые, стальные. И мне подумалось, что их обладатель – очень сильный мужчина.
Сейчас глаза смотрели мягко, а губы улыбались. Очень притягательные губы, красиво очерченные, с маленькой, сразу незаметной родинкой в левом уголке.
– Сударыня, помогите, умоляю, – он сложил ладони в нарочито театральном жесте, собрался было упасть на колени, но, взглянув на мокрый, не особо чистый асфальт, передумал.
– Чем же я могу помочь вам, сударь? – переняв правила игры, спросила серьёзным голосом, хотя этот мужчина вызывал у меня улыбку.
– О-о, это дело жизни и смерти, – он указал на витрину кондитерской, – мне нужно выбрать самые вкусные пирожные, а я в них совершенно не разбираюсь.
– Ха-ха-ха, – всё это было произнесено таким трагическим тоном, что я не выдержала и, запрокинув голову, рассмеялась.
– У вас хорошее настроение, – это было скорее утверждение, чем вопрос. Но смотрел на меня незнакомец так, как будто мир за моей спиной исчез, размытый дождём. – Так вы мне поможете?
Я задумалась всего на пару мгновений. Мужчина мне понравился. Вот так сразу и без сомнений. Да и что может произойти в ярко освещённом зале «Метрополя»? К тому же дождь снова припустил, заставив вжать голову в плечи, и это стало последней каплей, упавшей на весы моих сомнений.
Я кивнула и первой помчалась к двери.
Незнакомец догнал меня в два широких шага, потянул за створку, распахивая её передо мной. Продолжая играть, присела в коротком реверансе и произнесла, кокетливо опуская ресницы:
– Благодарю.
Незнакомец же наклонил голову, принимая мою благодарность, и указал на свободный столик у окна. Отодвинув стул, помог мне сесть, быстро бросил:
– Одну минуту, – и умчался к витринам с пирожными.
Голос продавца я не слышала, а вот мой незнакомец ответил ему довольно громко:
– Нам всего по два и две большие кружки горячего шоколада. И молока туда побольше.
Как будто прочёл мои мысли.
– Вы что, умеете читать мысли? – так и спросила, когда незнакомец занял место напротив меня.
– Вы о чём? – он смотрел мне в глаза с лёгкой хитринкой во взгляде и улыбался.
– О горячем шоколаде, – пояснила я, – только что шла и думала, как хорошо было бы сейчас укутаться в плед и выпить чашку какао.
– Любезный! – прокричал незнакомец продавцу. – У вас есть пледы?
Через минуту я куталась в клетчатое шерстяное тепло и чувствовала, что попала в сказку.
– Вы, наверное, волшебник? – мой внутренний радар, оценивающий людей по шкале от одного до десяти, начинал сбоить, перелетая за десятку.
– Позвольте представиться, волшебник Егор, – он протянул через стол руку и, чуть помедлив, я вложила в неё свои слегка подрагивающие пальцы.
– Очень приятно, Вера. Простая девушка.
Пожатие было осторожным, нежным и тёплым. А потом Егор привстал и, склонившись над моей рукой, поцеловал кончики пальцев.
– Вы совсем не простая девушка, Вера. Вы похожи на фею. Разве вы не замечаете, что сияете для нас, смертных?
Помню, как в тот момент пришла мысль, что вот он снова прочитал мои мысли. А потом ещё одна: кажется, я влюбилась. Окончательно и бесповоротно.
А потом принесли пирожные. Нашего столика не хватило, пришлось придвинуть соседний и ещё занять широкий подоконник.
– Зачем столько? – смеялась я и над пирожными, и над ошарашенным видом Егора.
– Я и сам не ожидал, – он смущённо улыбался.
Мы пили какао, ели произведения кондитерского искусства, пытаясь сначала угадать, какая начинка заключена в воздушное, бисквитное или песочное великолепие. И разговаривали.
Егор приехал из Москвы. У нас, в Питере, открылся филиал компании, в которой он работал. Ему пришлось много потрудиться, зато сегодня – законный выходной, который он может провести с кем захочет. Если, конечно, одна очаровательная фея согласится скрасить его одиночество.
Фея согласилась.
Она вообще была околдована и вряд ли сумела бы в чём-то ему отказать.
– Почему ты светишься? – вдруг спросил Егор, переходя на «ты» и странно глядя на меня.
– Меня взяли на работу, – призналась, смущаясь под его пристальным взглядом, отвела глаза, рассматривая пирожные. Рассказывать о компании и стажировке в Нью-Йорке почему-то казалось более безопасным, чем встретиться с ним взглядом.
В кондитерской было тепло и уютно. Особенно вместе с Егором. Не хотелось никуда уходить.
Но дождь прекратился, выглянуло солнце, и мой уже знакомый незнакомец горел жаждой действия. Мы отправились гулять.
Пирожные нам упаковали с собой. В восемь коробок. Мы, смеясь, раздавали их на улице. На нас странно косились, но нам было всё равно. Мною овладело какое-то бесшабашное настроение, всю меня наполняло счастье, и его было так много, что хватило бы на всех хмурых питерских прохожих.
Это был самый сумасшедший и потрясающий день в моей жизни. Вот только он слишком быстро сменился вечером. К тому времени я уже знала, что утром у Егора самолёт. Он улетит обратно в Москву. И эта необходимость расставания причиняла почти физическую боль.
Хотелось схватить его и не отпускать. Никогда-никогда.
– О чём ты думаешь? – Егор внезапно остановился, обхватил мои плечи.
– Ты же умеешь читать мысли… – голос почему-то осип, изнутри поднялась дрожь, охватывая меня всю до кончиков пальцев.
Глаза Егора, потемневшие, как низкое свинцовое небо у нас над головами, медленно приближались. Я не могла даже моргнуть, глядела в них, понимая, что он и правда читает мои мысли.
Губы сами приоткрылись ему навстречу, ощущая первое робкое касание. Снова пошёл дождь, но мы его не замечали. Мы продолжали целоваться, не в силах оторваться друг от друга, словно только что умирали от жажды и вдруг нашли источник. Разве можно напиться за одну секунду? За минуту? За час?
Ответ пришёл внезапно. Я не раздумывала, хорошо это или плохо. Просто знала, что так будет правильно.
– Проводи меня домой, – прошептала Егору, когда он ненадолго отстранился, чтобы глотнуть немного воздуха. К тому времени мы оба уже промокли до нитки, но вряд ли осознавали это.
– Где ты живёшь? – голос у него тоже был хриплый. Может, мы оба простудились, но не заметили этого?
– Нам на метро, – потянула его к переходу.
Обычно в вагоне я рассматриваю людей. Фантазирую, что представляет собой тот или иной пассажир, придумываю его судьбу. В этот раз я вообще не заметила, как мы доехали. Если бы остановки громко и чётко не объявляли, скорее всего, мы бы так и катались туда и обратно по ветке.
На эскалаторе мы тоже целовались. И по дороге к дому. И в лифте. И в квартире я едва успела захлопнуть дверь, как Егор подхватил меня на руки с вопросом-приказом:
– Где у тебя спальня?
Я кивнула в направлении единственной комнаты. Тут сложно перепутать, и Егор выбрал верное направление.
Диван был разложен. Утром я спешила и не успела его заправить, да и не переживала, не ожидая гостей.
Егор положил меня и отстранился, снимая мокрый пиджак и рубашку. Я приподнялась на локтях, растерянно глядя на него. Наверное, мне тоже нужно раздеться?
Я знала, что вижу Егора впервые в жизни. Понимала, что мы только познакомились. Но то чувство, что вспыхнуло между нами, оно делало происходящее правильным.
Вот только мне нужно было кое-что ему сказать…
Нет, я была современной девушкой, смотрела фильмы и читала книги. Я знала, что происходит между мужчиной и женщиной. В теории. На практике же… я ждала того самого, единственного.
И кажется, дождалась…
Пытаясь подобрать правильные слова, я занервничала и села на диване, спустив ноги на пол.
– Егор, я… – на практике всё оказалось сложнее, чем в той же теории. В своих фантазиях я была гораздо смелее.
Он опустился передо мной на колени, выпрямился, чуть сдвинул меня к себе, так, что его талия оказалась меж моих расставленных колен, и снова принялся целовать, попутно расстёгивая пуговки на платье.
А я всё больше нервничала, охватившее меня лихорадочное возбуждение начало понемногу отступать, открывая дорогу смущению и страху.
Егор почувствовал перемену, немного отстранился и посмотрел мне в лицо. Я попыталась опустить глаза, но он не позволил.
– Я первый? – спросил с непонятной мне радостью. Сумела только кивнуть. И тут же почувствовала, как меня сжали в объятиях.
– Я буду очень-очень нежен… – пообещал Егор. – Если ты, конечно, не передумала…
Он замер, давая мне решить, что делать дальше.
И я решила.
Глава 2
В Нью-Йорке шёл дождь. Я стояла у окна и смотрела на спешащих по улице прохожих.
С тех пор прошло четыре года, но каждый раз, когда шёл дождь, я вспоминала…
Егор стал моим первым мужчиной. Если честно, то единственным. Здесь, в Нью-Йорке, мне было не до отношений. А секс на один раз – не для меня, я стала опасаться незнакомцев. С коллегами же не позволял заводить романы деловой этикет и правила компании. Да и не нравился мне никто настолько, чтобы снова пережить те воспоминания…
Егор был нежен.
Я знала, что в первый раз бывает больно, но моя боль утонула в упоительных ласках и поцелуях. Мне было невероятно хорошо.
Мы не спали всю ночь, а утром вместе поехали в Пулково. В такси обменялись номерами телефонов. Егор проследил, чтобы я правильно забила его номер, и успокоился только тогда, когда в ответ на мой вызов его телефон заиграл негромкой мелодией.
В аэропорту мы долго стояли в обнимку и молчали. Так не хотелось его отпускать. Но я чувствовала, что и сам Егор не хочет уезжать от меня.
– Как только приземлюсь, позвоню тебе, – пообещал он, когда объявили рейс Санкт-Петербург-Москва.
Поцеловал меня долгим нежным поцелуем и отправился на посадку. Но, сделав несколько шагов, Егор вернулся.
– Как же трудно от тебя оторваться, – улыбнулся он и снова жадно поцеловал.
Из здания аэропорта я вышла абсолютно счастливой женщиной. Снова зарядил дождь, но мне хотелось петь и танцевать.
Я раскрыла зонтик и направилась к автобусной остановке. Всё же такси для меня пока было дороговато. Думала о Егоре. Кажется, я уже начала скучать по нему. Одной рукой придерживая зонт, второй достала из сумочки телефон и начала набирать эсэмэс.
Хотелось поделиться своими чувствами.
Под ноги я не смотрела. Босоножки всё равно уже были мокрые, чуть больше, чуть меньше не имело значения. Асфальтовое покрытие в аэропорту ровное, за этим следят. Поэтому я уверенно шла вперёд, набирая текст на экране смартфона. Вот только позабыла, что проезжая часть намного ниже тротуара.
Нет, я не упала, но покачнулась на самом краю поребрика и взмахнула руками, чтобы удержать равновесие. Зонтик упал на тротуар. А вот смартфон вылетел из пальцев и шлёпнулся в бегущую по дороге мутную воду, подняв фонтан брызг.
– Нет! – я хотела прыгнуть вслед за телефоном, но кто-то схватил меня за предплечье.
– Совсем сдурела, девка? – это оказался крупный немолодой мужчина, к моему сожалению или счастью, с отменной реакцией. Я успела лишь пару раз моргнуть, как по тому месту, куда упал телефон, проехал первый автомобиль, обдавая брызгами уже нас, стоявших на тротуаре пешеходов.
– Козёл, – прокомментировал кто-то рядом.
Я стояла, мокрая с ног до головы, но совсем не это наполняло сердце отчаянием. Мой телефон лежал в луже, а по нему проезжали абсолютно равнодушные к моему горю машины.
Зелёный человечек на светофоре загорелся через несколько секунд, но для меня прошла вечность. Дрожащими пальцами я выудила из воды смартфон и заспешила на противоположную сторону улицы.
Уже в автобусе вытерла его носовым платком, с тоской разглядывая покрывшие тёмный экран трещины. Попробовала включить, но то, что несколько минут назад было высокотехнологичным гаджетом, теперь превратилось в мёртвый кусок пластмассы.
Денег на новый у меня не было, как и возможности оформить кредит. К тому же через пятнадцать минут начинался мой первый рабочий день.
На инструктаже я поняла в лучшем случае половину, все мысли были заняты тем, как Егор прилетает в Москву, набирает мой номер, а там… абонент не абонент.
После работы я зашла в салон сотовой связи, чтобы восстановить сим-карту. А дома попыталась вставить её в телефон и включить. Но это не сработало.
Звонок в дверь раздался уже очень поздно. Время близилось к полуночи.
Внутри ёкнуло. Что если это Егор? Не смог до меня дозвониться и вернулся в Питер…
Но за дверью стояла моя младшая сестра. И лицо у неё было раздражённым. С её кукольной внешностью – голубыми линзами и блондинистыми кудряшками – это выглядело забавно, но сейчас я не способна была веселиться.
– Ты чего телефон выключила? – вместо приветствия спросила Любаня, обходя меня и проходя внутрь квартиры.
– Не выключила, – вздохнула я, – утопила в луже.
И рассказала ей, что произошло.
– Ну ты даёшь! – непонятно, восхитилась или ужаснулась сестрица, рассматривая мёртвый гаджет. И добавила: – Надо аккуратней быть.
Я привычно сдержала готовую сорваться колкость. Уж кому бы говорить об аккуратности. Моя младшая сестра совершенно не умела пользоваться вещами. Всё у неё билось, ломалось и рвалось. И ладно бы портила только свои вещи, но Любаня частенько одалживала у меня, причём не всегда с моего ведома.
А потом ставила перед фактом: она не виновата, оно само как-то порвалось, прожглось, разбилось (нужное подчеркнуть)…
Впрочем, какой смысл подсчитывать, кто из нас менее аккуратен, если телефон это не вернёт?
– Ну и ладно, – отмахнулась сестра, – купишь новый.
– У меня нет денег.
– Возьми в кредит, – легкомысленно предложила она, и я снова сдержала раздражение, спокойно ответив:
– Я плачу твои кредиты, ты забыла?
Любаня смущённо потупилась. Похоже, и правда забыла.
– Слушай, а этот твой мужик… – вдруг встрепенулась она, – давай его поищем в соцсетях?
– Давай, – я готова была расцеловать Любаню в обе щёки. Иногда она умела генерировать отличные идеи.
– Как его зовут?
– Егор.
– А фамилия?
– Не знаю… – мне как-то не пришло в голову спрашивать фамилию Егора.
– Ну ты даёшь, сестрёнка, – восхитилась она, – переспала с мужиком и даже не знаешь, как его зовут.
Я вышла в кухню. Прислонилась лбом к окну, глядя в серый летний сумрак. Из уст младшей сестры всё звучало совсем иначе. Это действительно на меня непохоже. В нашей семье легкомыслием отличалась только Любаня. Я же была аллегорией здравомыслия и рассудительности.
До вчерашнего дня…
– Ладно, не парься, – сестрица ворвалась в кухню, размахивая своим смартфоном, – давай поищем твоего Егора. По фотке хоть узнаешь?
– Узнаю, – я улыбнулась. Конечно, узнаю.
Через полчаса радости у меня поубавилось, а через час она и вовсе рассеялась. В социальных сетях оказалось несколько миллионов Егоров и ни одного, похожего на моего.
– Сегодня у тебя заночую, электрички уже не ходят, – когда сестрица начала зевать, я бросила взгляд на часы.
Ой, как поздно.
– Пора спать, мне утром на работу.
Но ещё долго лежала без сна, слушая, как рядом сопит Любаня. Я думала о Егоре, вспоминала наше недолгое знакомство и не могла поверить, что всё вот так закончится.
Ничего, с первой же зарплаты куплю телефон, даже если мне придётся завтракать, обедать и ужинать исключительно макаронами с солью.
Через три дня я улетела в Нью-Йорк, оставив свою съёмную квартиру младшей сестре. У неё не было денег, чтобы проплачивать дальше, но до конца месяца сестрёнка сможет пожить самостоятельно. Пусть наши приёмные родители немного отдохнут. Любаня иногда может быть сложным человеком.
Нью-Йорк тоже встретил меня проливным дождём, и я решила, что это хороший знак. Мы обязательно встретимся с Егором. Ведь это любовь, та самая, что одна на миллион. Она не может испариться бесследно.
Новый гаджет я купила спустя две недели. И, если честно, ожидала, что, когда включу его, тут же посыпятся эсэмэски. Но телефон молчал. Сим-карта была девственно чиста.
Но я не отчаивалась.
Каждый вечер прочёсывала соцсети: «Фейсбук» «Вконтакте», «Инстаграм», даже «Одноклассники». Я тоже везде зарегистрировалась, разместила свою последнюю фотографию и ждала, что вот-вот пиликнет сообщение.
Несколько вечеров спустя заметила, что все лица сливаются в одно, и я уже не была на сто процентов уверена, что этот мужчина не может быть моим Егором, или вот этот…
Спустя ещё две недели бесплодных поисков я сдалась. Но где-то в глубине души всё равно продолжала надеяться. Не выпускала телефон из рук, даже когда ходила в ванную. Ложась спать, клала его под подушку, чтобы ответить, если вдруг Егор позвонит.
А потом поняла: он не позвонит.
С меня как будто сняли шоры, и я увидела ситуацию, как она есть. Мужчина в командировке развлёкся с неопытной девушкой. Все получили удовольствие. А дальше – ничего не будет. Егор же не обещал мне долго и счастливо. Он вообще ничего мне не обещал.
Не знаю, как я не умерла тогда. Сердце то вдруг замирало, то начинало колотиться как заполошное. Я задыхалась. Бросилась открывать окно, забыв, что здесь они устроены по-другому. Сходу не сумела разобраться, поэтому уселась на подоконнике, обхватила руками колени и разрыдалась.
Какая же я дура.
А в шесть утра поднялась, приняла душ, наложила дневной макияж, чтобы скрыть следы слёз и бессонной ночи, и отправилась на работу. Это всё ерунда, от разбитого сердца не умирают. Сделала вывод и будешь жить дальше.
И ещё много всяких попыток подбодрить себя.
Не скажу, что это помогало. В первое время мне было очень плохо. Но я нашла утешение в работе.
Здесь всё было иначе. Раньше я считала, что Нью-Йорк похож на Питер, но теперь поняла, как ошибалась. И мне это нравилось, заставляло отвлекаться от печальных мыслей.
И только, когда шёл дождь, я вспоминала…
К счастью, работы было много. Пару раз я задерживалась в офисе за полночь. Не ожидала, но руководство оценило моё рвение. После окончания стажировки мне предложили остаться.
Дома у меня был только один родной человек – сестра. И я позвонила ей.
– Ты что, сумасшедшая? – вскинулась она на моё желание вернуться домой. – В Америке ты столько зарабатываешь. Да ты мои кредиты за пару месяцев выплатишь. И я ещё смогу квартиру снять…
– Опять с Геной поругалась? – поняла я.
– Он просто невыносим! – я даже видела, как она надулась.
С Геной, нашим сводным братом, то есть родным сыном наших приёмных родителей Любаня всегда цапалась. Думаю, он был в неё тайно влюблён, но не выдерживал напора и отчаянно огрызался.
Гене – семнадцать. Он на год младше Любани, и она его дразнит «малым».
– Нам нужны эти деньги, – сестра сменила интонацию, она стала просительно-уговаривающей.
Но я и так знала, Любаня права. Нам нужны эти деньги. Любе нужно оплачивать учёбу, одеваться, на что-то жить. Она совсем юная девушка, и у неё всё ещё впереди. А моя задача – обеспечить ей будущее.
– Ты права, – согласилась, – я останусь. А если захочешь прилететь ко мне на каникулах, оформлю тебе визу.
Мне нравилось это решение. Мне нравилось работать, считать цифры, выискивать ошибки. Приходилось сосредотачиваться, и времени на посторонние мысли не оставалось.
А ещё мне нравилось моё вынужденное одиночество. За четыре года я так особо ни с кем и не сблизилась. С женщинами моего возраста мы были слишком разными. Они хотели развлекаться в свободное время, ходить в клубы, знакомиться с мужчинами. Меня же от подобных предложений брала оторопь, и я предпочитала погружаться в работу.
Вот только каждый раз, когда шёл дождь, я вспоминала и ничего не могла с собой поделать.
Телефонный звонок застал меня врасплох. Я вздрогнула от приподнявшей голову слабой, почти призрачной, но надежды. Тут же встряхнулась, заставив себя мыслить рационально.
Я уже давно не мечтала, что Егор мне позвонит. Я знала, что этого не случится. Затолкала надежду обратно в тяжёлый кованый сундук, закрыла крышку, накинула на петли железный замок, провернула ключ и выбросила в Атлантический океан.
Этот ритуал я мысленно проделывала тысячи раз. Он был отточен до мелочей. Но каждый раз, когда звонил телефон, всё повторялось заново.
Это была сестра.
– Люб, что случилось? – в рабочее время Любаня могла мне звонить только в одном случае – у неё серьёзные проблемы.
И она подтвердила, всхлипывая в трубку:
– Вера, ты нужна мне. Возвращайся.
Глава 3
Сначала был удар. Жуткий грохот, треск сминавшегося металла и раскалывавшегося пластика.
Потом был полёт. Моя голова мотылялась из стороны в сторону, а руки и ноги подскакивали вверх и вниз, как у марионетки на верёвочках.
Это было хуже, чем на американских горках. Потому что на горках страшно как бы понарошку, и там не бывает боли. Сейчас же мною владел самый настоящий ужас, и было очень больно от сотрясений и ударов, когда машина переворачивалась.
Хотя об этом я узнала позже, в больнице, когда медсёстры шёпотом произносили слово «авария».
Тогда мне было просто страшно. Я не понимала, что происходит, и почему так темно. А потом открыла глаза и поняла, что просто зажмурилась от страха.
Я висела вниз головой. Передо мной было искореженное лобовое стекло, а внизу – осколки, раскрытая мамина сумочка с вывалившимся содержимым. И ещё руки. Окровавленные. Раскинутые в стороны.
– Мама… – позвала я и почувствовала во рту вкус крови, потому что прикусила язык, когда машина кувыркалась в полёте.
Рядом раздался стон. Снизу.
– Мама… – это молчание было очень страшным. И я продолжала звать, повторяя самое важное слово на все лады.
– Помолчи… – раздался снизу скрипучий голос. Он был совсем не похож на мамин, нежный и ласковый. Но я послушалась.
Со стоном она приподнялась на локтях и огляделась. Вниз головой было не так страшно смотреть на её разбитое окровавленное лицо. И я смотрела.
Резко запахло бензином. Я увидела, как изменилось мамино лицо. Снова застонав, она поползла ко мне. Прямо по битому стеклу.
Щёлкнул замок ремня безопасности, и я кулем полетела вниз. Больно ударилась головой и плечом, но плакать не стала. Почему-то казалось, что сейчас не нужно плакать.
– Вылезай из машины, отойди на сто шагов и не оглядывайся, – велела мама тем же скрипучим голосом.
Я немедленно повиновалась, хотя раньше не преминула бы спросить, почему именно сто? Нельзя ли девяносто девять? Или сто один?
Я слышала, как мама за спиной зовёт Любаню тем же скрипучим незнакомым голосом. Но теперь в него добавилось беспокойства. Мне даже казалось, там появился страх.
Я ползком выбралась из машины, через окно. Никогда раньше я не вылезала из окна, но сейчас вряд ли заметила это, потому что прислушивалась к тому, что происходит позади, но слышала только мамино бормотание, какое-то потрескивание и шорох своих шагов по траве.
Шаги я считала:
– Один, два, три… тридцать четыре… – сзади громыхнуло, в спину дохнуло теплом, и я обернулась.
Машина была объята пламенем, а мама лежала, накрывая что-то собой, и тоже горела.
– Мама, мамочка! – объятая ужасом, забыла о приказе идти и не оглядываться. Вереща, я бросилась назад.
Мама уже перевернулась на спину и каталась по ещё влажной после недавнего дождя траве. Рядом с ней лежала Любаня и не шевелилась.
Уже потом я поняла, что мама спасла её, накрыла своим телом, когда машина взорвалась.
А тогда просто стояла и смотрела. По щекам катились слёзы, смешиваясь с кровью из ссадины. И я даже забывала их вытирать.
– Помоги мне, – велела мама, перестав кататься по траве. От неё шёл пар, и это всё казалось каким-то ненастоящим. Как кошмарный сон. – Вера! Помоги!
Я встрепенулась от окрика и опустилась рядом на колени. Вдвоём мы потащили Любаню подальше от горящей машины, пока мама не выбилась из сил. Она вдруг скривилась, коснулась живота ладонью, а когда подняла пальцы, они блестели от крови. Это был красивый красный цвет, но очень жуткий.
Мама опустилась на траву, легла на бок, положив одну руку на Любаню, а вторую протянула мне.
– Иди сюда, – попросила она шёпотом, от которого у меня по спине побежали мурашки.
Я подползла к ней и сжала протянутые пальцы. А потом легла рядом, обнимая маму и чувствуя, как моя одежда пропитывается чем-то тёплым.
– Позаботься о Любане, – прошептала она. – Слышишь, Вер?
– Слышу, – ответила я тоже шёпотом.
– Обещай, что ты позаботишься о сестре… – её голос стал еле различимым.
– Обещаю, мамочка, ты только не умирай…
Больше она ничего не говорила, мы лежали молча, а я дрожала от холода и страха. По щекам текли слёзы, которых я не замечала.
Потом чьи-то руки потянули меня в сторону, я плакала, просила оставить меня с мамой и постоянно звала её. Вокруг были люди, много людей. Они ходили, что-то говорили, что-то делали с мамой и Любаней.
Меня подняли, всё закружилось, вместе с землёй уплывая из-под ног. И я поплыла вслед за ней.
Вздрогнула и проснулась.
Самолёт ровно гудел. Справа через проход негромко переговаривались пассажиры. Моя соседка слева спала, уронив голову на шторку иллюминатора.
Это всего лишь сон.
Всё давно закончилось. Много лет назад.
Мне уже давно не снилась та страшная авария, которая унесла жизнь моей матери и сделала нас с сестрой сиротами.
В больнице мы с Любаней провели последний месяц лета. А в начале сентября нас привезли в детский дом.
Я помнила о данном маме слове. Ведь это было последним, о чём она просила перед смертью. И я не могла нарушить обещание.
Мне было всего восемь лет, но для четырёхлетней Любки я стала взрослой, той, кто может разрешить любую проблему. И приходилось решать. Потому что дети нас задирали, отбирали редкие десерты и игрушки. Там действовали правила выживания в дикой природе: или ты, или тебя.
Будь я одна, скорее всего, меня шпыняли бы все, кому не лень. Но у меня была Любаня и ответственность за неё. Я научилась драться. Очень скоро нас оставили в покое, поняв, что лучше не связываться с «этой буйнопомешанной».
А через несколько месяцев в нашей жизни появились тётя Люда и дядя Коля…
Самолёт легко приземлился, раздались аплодисменты обрадованных пассажиров, следом за ними гул голосов и шорох доставаемых с полок сумок.
Ну вот я и дома.
Четыре года в Америке заставили меня чувствовать себя слегка непривычно. Родная речь вдруг стала словно бы и незнакомой. Хотя в компании работало много русских сотрудников, но общаться мы все предпочитали на английском, словно бы желая слиться с окружающими.
Я дождалась свой багаж и двинулась к выходу. Толпа встречающих уже поредела, и стало ясно, что Любаня не приехала. Если честно, я особо и не ожидала, хотя она клятвенно заверяла, что будет меня встречать. Но всё же надеялась.
Из сбивчивых объяснений сестры я поняла только, что она живёт в доме жениха, ей там плохо, нужна моя помощь и поддержка.
Вопросов оставалось много. Например, зачем выходить замуж за человека, с которым плохо?
Я весьма неплохо зарабатывала и отправляла Любане достаточно, чтобы она могла позволить себе снимать квартиру и кое-что оставлять на скромную жизнь, пока не найдёт работу.
Вот с работой у сестры не складывалось совсем. Она решила пойти по моим стопам и стать экономистом, но не сумела окончить вуз. Преподаватели к ней слишком придирались, отказывались идти навстречу, Любаня психанула и ушла с третьего курса.
Она решила стать дизайнером интерьеров. Получила сертификат каких-то курсов в интернете и стала ждать богатых клиентов. На бедных и мало платящих моя сестрица была не согласна.
Я понимала, что богатые клиенты с неба не падают, и сестре придётся приложить немало усилий, чтобы создать себе репутацию и добиться успеха на выбранном поприще. Вот только объяснить ей эту истину Любе не представлялось возможным, а ссориться из-за такой ерунды мне не хотелось.
Поэтому я поступила так, как поступала все эти годы: поддержала Любаню и выслала ей денег.
Чемодан задорно постукивал колёсиками по плитке пола. Большая сумка оттягивала плечо. Я решила не брать с собой слишком много вещей, потому что собиралась вскоре вернуться. На работе взяла отпуск за свой счёт на четыре недели, посчитав, что этого хватит, чтобы разобраться в Любкиной проблеме, решить её и вернуться в Нью-Йорк.
Я уже привыкла к его ритму, к своей одинокой, спокойной и наполненной работой жизни. И не хотела ничего менять.
Одного любовного потрясения оказалось достаточно, чтобы разочароваться в мужчинах и принять судьбу старой девы. Хотя мне ещё только двадцать шесть, но я чувствовала себя умудрённой опытом и убелённой сединами старушкой. Тем более что любовные коллизии сестрицы только добавляли мне седых волос.
Перед дверьми на улицу я остановилась, глубоко вдохнула, поправила стрижку от модного стилиста и, надев солнцезащитные очки, вышла в душный августовский полдень.
Напротив выхода стоял длинный чёрный лимузин, поблёскивавший в ярком солнце начищенными боками. «Какая-то шишка прилетела или улетает», – мелькнула мысль, когда я мельком бросив взгляд на своё отражение в боковом стекле, процокала каблуками мимо.
Но успела пройти лишь пару шагов.
Стекло опустилось, и знакомый голос позвал:
– Вера, ты куда?
Поражённая я замерла на месте, а вот чемодан по инерции ещё проехал несколько сантиметров и больно стукнул меня по щиколотке. Зашипела и обернулась.
Любаня, изменившаяся, похорошевшая, с отличной причёской и макияжем, улыбалась из окна правительственного лимузина.
– Ты его что, угнала? – опешила я.
Сестра весело рассмеялась.
– Одолжила, – ответила она, легкомысленно махнув рукой.
И тут я заметила одетого в чёрный костюм и чёрные очки мужчину, который спешил ко мне.
Ну всё, сейчас у нас будут неприятности.
– Пошли отсюда, пока не попались, – прошипела я Любане, чтобы не услышал мужчина в чёрном, который уже огибал машину и был в нескольких шагах от меня. – Бежим!
Но сестрица лишь смотрела на меня со снисходительным превосходством, от которого я почувствовала себя бедной родственницей, приехавшей из глухой деревни и разевающей рот на московские красоты.
Что здесь происходит?
Человек в костюме уже был совсем рядом. Я с обречённой усталостью стояла на месте, наблюдая за его приближением. Что Любка творит? Куда она опять влезла?
Перебрав все варианты, решила, что чем-то фатальным нам угон лимузина не грозит. Если начнёт угрожать полицией, откуплюсь. Деньги у меня были. Хоть и жаль отдавать их в первую же минуту пребывания на родной земле, но я давно привыкла разбираться с Любкиными проделками и разгребать последствия.
Впрочем, признаюсь, в этот раз сестре удалось меня удивить.
Я уже открыла рот, чтобы начать оправдываться, на ходу сочиняя что-то о том, что «мы случайно и больше так не будем». Как вдруг чёрный костюм красивым глубоким голосом произнёс:
– Добрый день, – и открыл передо мной заднюю дверцу лимузина. – Прошу.
Он указал рукой. Наверное, для того, чтобы я меньше сомневалась. Уверена, у меня на лице отражалась вся глубина моего изумления.
Что здесь происходит?
Знаю, что повторяюсь, и этот вопрос уже задавала. Вот только я по-прежнему не понимала, куда вляпалась Любаня и насколько глубоко там увязла. Хотя была почти на сто процентов уверена, что это дурно пахнет. Всё же сестрицу я знала давно.
– Залезай быстрей, – прервала она мои активные размышления и передвинулась на сиденье.
Я повернулась к костюму. За чёрными стёклами очков не было видно выражения глаз, но почему-то казалось, что мой ступор весьма его позабавил.
Ладно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления. Главное, что никто не собирался вызывать полицию из-за угона лимузина.
Я позволила мужчине взять мою сумку и чемодан и забралась в прохладу салона.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Сок или шампанское? – гостеприимно поинтересовалась сестра и тут же капризно скривилась, добавив: – Правда, шампанское придётся самой открывать. Мне не разрешают.
– А ты вдруг стала такой послушной? – не удержалась я от язвительности.
Любаня усмехнулась:
– Просто я так и не научилась открывать. Зачем, когда вокруг так много мужчин?
Мы не о том говорим, и я поняла, что это неслучайно.
– Хватит заговаривать мне зубы. Причём тут мужчины и шампанское?
– О-о, не скажи, эти вещи взаимосвязаны, – снова усмехнулась сестрица, и я подумала, что она изменилась, стала циничнее и жёстче. И вдруг Любаня посерьёзнела: – Егор не разрешает мне пить алкоголь, потому что я беременна.
Внутри привычно сжалась пружина в ответ на это имя, и только потом до меня дошло.
– Ты беременна?
Я бросила взгляд на скрытый оливковым платьем от «Прада» живот, но ничего не заметила. Да и по телефону она ничего такого не говорила. Только про жениха, который её обижает. Теперь понятно, почему сестра с ним живёт – боится остаться матерью-одиночкой.
– Слушай, Люб, – мгновенно созрело решение, – ты не должна выходить замуж только из-за ребёнка, понимаешь? Есть другие варианты. Ты можешь уехать со мной в Нью-Йорк, откроем тебе студенческую визу, твой ребёнок получит гражданство. И даже если захочешь остаться здесь, я смогу вас обеспечить. Мне обещали повышение…
– Вера, – она взяла меня за руку, и я замолчала, удивлённо воззрившись на неё, как-то в нашей семье не были приняты прикосновения, – спасибо тебе.
Любаня произнесла это таким проникновенным тоном, что у меня на глазах выступили слёзы.
– Но такого самца, как Егор, я ни за что не упущу, – с хищной усмешкой добавила она, вызвав у меня оторопь.
В кого превращается моя сестра? В циничную стерву? Должна ли я спасать её от этого Егора? Или позволить жить своей жизнью и совершать собственные ошибки?
И всё же, как нас тянет на Егоров. Надеюсь только, Любане не сделают так же больно, как когда-то было мне…
Я с трудом заставила себя оторваться от невесёлых мыслей и устремила внимательный взгляд на сестру.
– Ты должна мне всё рассказать. С самого начала. И откуда взялся этот лимузин?
Вот теперь я наконец свернула на верную дорогу и не позволю Любане сбить меня с пути. Она мне всё расскажет, и тогда мы с ней решим, как быть дальше.
Но сестрица звонко рассмеялась.
– Это машина Егора, точнее его отца. Он ездит на этом лимузине на работу. Знаешь, где он работает? В Кремле! У Воиновых столько денег, что они могут купить весь наш Порхов десять раз, и ещё останется.
Этого я не ожидала. Тем более нужно выбираться из этой ситуации.
А может?..
– Скажи мне, ты его любишь? – для меня это стало бы серьёзной причиной, чтобы отступиться. Чувствами сестры я не буду играть.
– Конечно, – подтвердила она с каким-то преувеличенным жаром, – с ним у меня есть та жизнь, о которой я мечтала. О которой мы мечтали, Вера…
– Тогда зачем тебе я? – перебила её, потому что моя мечта была иной.
– Мне нужна поддержка, – сестра стала задумчивой и немного печальной, – Егор сомневается…
– Он не хочет на тебе жениться?
– Точно, – Любаня нахмурила брови, её лицо приняло упрямое выражение, – но ему придётся. Или я улечу с тобой в Нью-Йорк. И они никогда не увидят ребёнка.
Она усмехнулась и посмотрела на меня. А я в очередной раз поразилась тому, какой взрослой и циничной стала моя сестра.
Может, всё же я не так хорошо заботилась о ней? И это моя вина?
Я то и дело бросала искоса взгляды на Любаню, наблюдая, как она хмурится, поджимает упрямо губы, и понимала: её не переубедить. Если сестрица решила выйти замуж без любви, она это сделает.
– Ты уверена, что чужие деньги принесут тебе счастье? – сделала я последнюю попытку.
– Они не чужие, – вскинулась Любаня. – Я ношу в себе одного из Воиновых, значит, им придётся считаться со мной. Мой ребёнок стоит очень многого.
– Ты оцениваешь своего ребёнка? – тут уж я не удержалась, так захотелось надавать сестрице по губам за эти глупые слова. – В рублях или долларах?
– Ты меня поняла, – не отреагировала Любаня, – они дадут мне и моему сыну то, что нам необходимо. Или никогда его не увидят.
– Ты уверена, что такие люди позволят тебе собой манипулировать?
– Позволят, – снова усмехнулась она и показала крепко сжатый кулак: – Они у меня вот где.
Оставшийся путь мы молчали, размышляя каждая о своём. Что задумала сестра? Почему ведёт себя так, будто богатое и явно облеченное властью семейство что-то ей должно? Почему уверена, что эти Воиновы сделают так, как она скажет?
Вопросы сыпались словно из рога изобилия. А ответы я решила добыть сама. Всё же хорошо, что Любаня меня вызвала. Ей нужен рядом здравомыслящий человек, способный сохранить ясную голову в любой ситуации.
По крайней мере, последние четыре года утвердили меня в уверенности, что я именно такая. Голову я теряла только один раз. Первый и он же последний. Больше такого не повторится.
А в том, что происходит в жизни сестры, и что она задумала, я разберусь на месте.
Тем более, кажется, мы почти приехали.
Глава 4
Мы въехали в коттеджный посёлок. Элитный коттеджный посёлок.
А я со своими думами и не заметила, как мы оказались за пределами города.
Перед лимузином поднялся шлагбаум, и мы двинулись вперёд по идеально ровному тёмно-серому асфальтовому покрытию. Оно было таким чистым, что я не удивилась, если бы узнала, что его моют с шампунем. Обочины тоже были чистыми, без единой соринки, зато с короткой ярко-зелёной травкой. Забыла добавить – идеально ровной.
По обе стороны от дороги шли заборы, довольно длинные, с коваными, сплошными, а то и украшенными вензелями воротами, которые чаще всего располагались по центру. Заборы были высокими, увитыми плющом и утыканными камерами слежения, обсаженные туями или розовыми кустами, за ними проглядывались ровные зелёные лужайки, раскидистые кроны клёнов или милые сердцу российских олигархов берёзы. А вот дальше, метрах в ста от дороги или даже больше, виднелись дома. Ну как дома… Замки, дворцы и палаццо. На любой вкус и цвет.
Интересно, в каком из них живёт Любкин жених? Вот в том, светло-зелёном с вертолётной площадкой на заднем дворе? Или в том, где по траве бегает свора злобных ротвейлеров, загоняя какую-то мелкую живность? Надеюсь, на электронном управлении. А может, в этом сказочном замке с башенками?
Последний вариант мне понравился. Я бы и сама пожила в таком. Жалко, остригла волосы, а то могла бы сбросить вниз, как Рапунцель, и ждать, пока принц по ним поднимется в замок.
К моему удивлению, мы проехали посёлок насквозь.
Я посмотрела на сестру, но Любаня вовсе не выглядела удивлённой. Сидела, уставившись в телефон, и что-то набирала на дисплее.
– Люб, – позвала я её, – куда мы едем?
– Домой, – отозвалась она, не отрываясь от своего занятия.
Покинув посёлок, дорога сделала крутой поворот, и моему взгляду открылось чудо. Настоящая русская усадьба, одна из тех, что сгинули после революции, сгорев в огне и ненависти.
Дом стоял на пригорке. Это был каменный особняк с белыми стенами и широким балконом, опоясывавшим второй этаж по фасаду и подпираемым белыми же колоннами. Симметрично по обе стороны, но на некотором отдалении от дома, расположились флигели. Наверное, для прислуги и каких-то хозяйственных нужд.
А вокруг раскинулся парк. Тенистые липовые и дубовые аллейки опоясывали дом и службы, одна спускалась вниз, к дороге, другая, напротив, шла вверх, постепенно сливаясь с лесом.
– Нравится?
Только сейчас я заметила, что Любаня наблюдает за выражением моего лица с каким-то подспудным удовлетворением.
– Очень.
Она кивнула своим мыслям:
– Я знала, что тебе понравится. Это прадед Егора построил. Он на войне с фашистами каким-то генералом был или адмиралом, не помню точно, – Любаня пожала плечами, – его наградили и разрешили тут всё восстановить. У них здесь ещё раньше имение было. Ну при царях…
Сестра не обладала даром рассказчицы, но я поняла. Воиновы воссоздали родовую усадьбу с разрешения властей и за заслуги перед родиной. Может, и фамилию сменили, чтобы не щеголять аристократическим происхождением. Тогда это не особо приветствовалось.
Усадьбу Воиновых тоже опоясывала ограда, кованая, с растительным орнаментом. Поверху шли короткие пики, кое-где торчали белые носы видеокамер.
Перед воротами лимузин остановился. Не знаю, проверяли водителя или узнали в лицо, но спустя несколько секунд створки ворот начали открываться сами собой. Значит, всё тут на электронном управлении.
Впрочем, чему удивляться? Следовало ожидать, что усадьба не только оснащена, но и защищена по последнему слову техники.
Чтобы простые смертные, вроде меня, не могли проникнуть в святая святых.
Да уж, здесь явно живут небожители. И как Любаня умудрилась забеременеть от одного из них? Как она вообще с ним встретилась?
– Люб, как вы с Егором познакомились? – озвучила я свой вопрос.
– Потом расскажу, – отмахнулась сестра и скомандовала: – Приготовься.
– К чему?
Но ответить Люба не успела. Лимузин остановился, мужчина в чёрном открыл дверь и помог мне выбраться наружу.
– Спасибо, – вежливо улыбнулась ему и перевела взгляд на дом.
И тут же споткнулась.
На широком каменном крыльце стояла женщина. Язык не поворачивался назвать её пожилой, столь царственная у неё была осанка. И пусть женщина была совсем маленького роста, вряд ли кто-то сумел бы посмотреть на неё свысока, столько превосходства и даже лёгкого презрения было в её лице и самой манере держаться.
Она была одета в один из костюмов от «Шанель», в которых на людях не стеснялась появляться королева Англии. Волосы, столь благородной серебристой седины, что за этим виделась рука умелого стилиста, были собраны в элегантный пучок.
Я внимательно оглядела женщину с ног до головы и наткнулась на её взгляд. Тут же почувствовала себя глупой провинциалкой, незнакомой с правилами хорошего тона и слыхом не слыхивавшей, что так пристально пялиться на людей неприлично.
Тем более на особ королевских кровей.
Захотелось упасть перед ней на колени и просить прощения за то, что посмела оскорбить её своим недостойным взглядом. Но я сдержалась. Только потупилась.
– Здравствуйте, Зоя Максимовна, – с нарочито преувеличенной радостью воскликнула Любаня и, подхватив меня под руку, потащила к крыльцу. – Вот, сестра моя прилетела из Америки. Познакомьтесь, Вера Артемьева.
И вытолкнула меня вперёд.
Никогда ещё я не чувствовала себя столь неловко, как под пристальным взглядом этой молчаливо стоящей женщины с поджатыми губами. Что мне нужно делать? Поклониться? Или поцеловать ей руку?
– Здравствуйте… – окончательно стушевавшись, пожелала её дорогим туфлям.
– Здравствуйте, Вера, – вдруг произнесла женщина приятным, хоть и немного высоковатым голосом, – рада с вами познакомиться. Любовь покажет вашу комнату. Ужин в двадцать часов. Приведите себя в порядок, переоденьтесь и не опаздывайте.
Женщина развернулась и скрылась за высокой дверью. А я стояла и смотрела на то место, где она только что находилась. И кажется, у меня был раскрыт рот.
– Ну что, идём? – Любаня подхватила меня под руку
– Кто это? – я позволила увлечь себя вверх по ступеням, всё ещё находясь под впечатлением от неординарного знакомства.
– А это, – сестрица усмехнулась, – была сама королева-мать.
Дом оказался просторным и пустынным. А ещё невероятно чистым. Все поверхности, которые могли блестеть, блестели. И что удивительно, в поле зрения нам не попалось ни одного человека. Но я всё же была уверена, что для поддержания такого уровня порядка нужен немалый штат прислуги.
Дом мне понравился. Может, за счёт высоких потолков, или широких коридоров с большими окнами, а может, благодаря хорошей системе кондиционирования, но здесь легко дышалось. И я сразу почувствовала себя уютно.
Когда-то в институте на истории Петербурга нам рассказывали о гениус локи – духе-покровителе места, который либо принимает нового человека и позволяет остаться, либо всячески выпроваживает из своих владений, устраивает каверзы и не даёт жизни.
Так во, мне кажется, в старых домах тоже есть такие духи – хранители места. И хранитель дома Воиновых казался весьма гостеприимным.
Гостевые покои располагались на втором этаже. Причём именно так – покои. В моём, пусть и временном, распоряжении оказалась небольшая гостиная, уютная спаленка и совсем крохотная ванная. Зато отдельная, что я не могла не оценить.
Удобно, уютно и светло. В общем, дом мне понравился, как и ожидала Любаня. А своё мнение о семье, с которой угораздило связаться сестру, я составлю за ужином. Кажется, королева-мать говорила, что все соберутся.
Любаня прошлась по всем помещениям, заглянула в шкафы и тумбочки и слегка скривилась.
– Как-то скромненько тут, у меня комната побольше будет.
– А по-моему, здесь мило, – возразила я, – и для меня одной места вполне достаточно.
– Нет, ты не понимаешь, – она плюхнулась на кровать в спальне и закинула ногу на ногу, – ты – моя сестра. И отношение к тебе должно быть соответствующее, на высшем уровне. А они заселили тебя в комнату для третьесортных гостей. Пойду, скажу королеве, чтобы выделили тебе место получше…
Она поднялась и решительно зашагала к двери, но я успела перехватить её за локоть.
– Люба, стой, не надо никуда ходить.
Сестрица недоуменно уставилась на меня, пришлось пояснить.
– Мне очень нравится комната. Если помнишь, у тёти Люды с дядей Колей у нас была малюсенькая спаленка на двоих. А в детдоме мы вообще всемером в одной комнате жили…
– Нашла, о чём вспоминать, – нахмурилась Любаня, но к двери рваться перестала. – Ладно, если тебе нравится, оставайся. Но королеве я это припомню.
Я вздохнула и села рядом с сестрой.
– Расскажи мне лучше о своём женихе. Как вы с ним познакомились? Какой он? Как к тебе относится? И почему по телефону ты сказала, что у тебя проблемы, а сейчас делаешь вид, что всё прекрасно?
У меня ещё был целый список вопросов, но больше озвучить я ничего не успела. В дверь постучали. Я напряглась, не ожидая гостей. Но Любаня лучше ориентировалась в реалиях этого дома и громко крикнула:
– Войдите!
Сразу за разрешением дверь открылась, и в гостиную задом втиснулась пожилая женщина в чёрном форменном платье с белым воротничком и манжетами. На плече горничная несла мою сумку, а за собой тащила мой же чемодан.
– Большое спасибо, – я уже подскочила было, чтобы помочь женщине, явно запенсионного возраста, но теперь уже сестра удержала меня за локоть.
– Ты чего? – я удивлённо на неё обернулась и зашептала: – Она же в возрасте, ей тяжело.
– Сиди, – велела сестра. – Афина выполняет свою работу.
Я послушно осталась на месте, чувствуя неловкость, но Любаня лучше знает, кто и что здесь должен делать, поэтому спорить не стала. По крайне мере, пока не разберусь сама, что тут к чему.
Горничная была маленькая и округлая, смешно семенила толстыми ножками. Лицо у неё было широкое, с выдающимися скулами и узкими степняцкими глазами. Укороченное каре с густой чёлкой добавляло ещё большей округлости, но и делало образ завершённым – словно маленький кругленький боровичок.
– Здравствуйте, – поприветствовала нас горничная и уверенно просеменила мимо к платяному шкафу.
Мы с Любаней только молча смотрели. Я в некотором ступоре, сестра – несколько задумчиво, словно сквозь неё.
А Афина подошла к шкафу, отодвинула зеркальные створки, поставила рядом сумку и чемодан, открыла и начала выкладывать мои вещи.
– Стойте, – сорвалась я с места, – не надо. Я сама.
Афина обернулась ко мне. От удивления её глазки округлились, а рот приоткрылся буквой «О».
Любаня подошла ко мне и потянула к выходу из спальни.
– Продолжайте, Афина, – величественно и явно копируя Зою Максимовну, распорядилась она. А потом зашипела мне на ухо: – Пусть прислуга делает свою работу. Ей за это платят. А ты моя гостья и прекрати уже меня позорить.
– Я тебя позорю? – уже в гостиной, предусмотрительно прикрыв двери, повернулась к сестре. Её заявление меня по-настоящему рассердило. Сколько Любаня живёт в этом доме? Неделю? Месяц? А уже ведёт себя как королева. В отличие от неё я не верила, что эта сказка долго продлится. И уж лучше не привыкать к особым условиям, которые всё равно рано или поздно закончатся.
– Прости, – сестрица потупилась, но я видела, что она осталась при своём мнении. И это больно кольнуло меня обидой.
– Ладно, – я отошла к окну, в минуты волнений мне нужно было иметь какой-нибудь пейзаж перед глазами, это немного отвлекало от эмоций и позволяло сосредоточиться на деле. – Давай начистоту. Зачем ты меня вызвала? Только не говори, что я пересекла океан лишь для того, чтобы полюбоваться, как ты копируешь королевские манеры будущей свекрови?
Говорила, стоя к ней спиной. Я не узнавала свою сестрёнку, и эта обновлённая Любаня мне не слишком нравилась. Казалось, стоит мне увидеть упрямое выражение её лица, и я потеряю контроль, скажу что-нибудь лишнее. А ругаться с единственным родным человеком совсем не хотелось.
Тем более пейзаж действительно радовал взгляд. Моя комната располагалась с обратной стороны дома. Окна выходили на холм, который огибала живописная аллея, скрываясь где-то наверху. Я решила обязательно прогуляться там позже.
– Ладно, – донёсся до меня голос сестры, и я поздравила себя с правильно выбранной тактикой. Она меня позвала, значит, я ей нужна. Любаня вздохнула так тяжело, как будто это признание с трудом ей давалось, а потом выдала: – Я хочу, чтобы ты произвела впечатление на Егора.
– Зачем? – такого я точно не ожидала.
– Ну… понимаешь… – Любаня немного смутилась, и это было неожиданно после столь необычного заявления. – Они все считают меня недалёкой дурочкой, и я хочу, чтобы они… Егор… посмотрели на тебя и поняли, что раз моя сестра такая умная, то и я тоже могу… И дали мне шанс…
Я опустилась на диванчик, чувствуя, что мне нужна надёжная опора. Чем дальше, тем меньше я понимала.
Выглядевшая такой смелой и уверенной Любаня, как оказалось, мучилась от чувства неполноценности? Я была для неё примером? Сколько новостей. Только ради этих признаний стоило пересечь океан.
– Ладно, – согласилась я. А был другой вариант? – Рассказывай, чего именно ты ожидаешь? Как тебе помочь?
Оказывается, Любаня хотела не так много. Мне просто нужно быть собой, рассказать о Нью-Йорке, своей работе, высокой должности и зарплате. В общем, продемонстрировать, что девочка-сирота из маленького провинциального городишки сумела добиться высот в этой жизни. Причём собственными силами.
А я и не знала, что сестра комплексовала из-за этого. Чувствовала себя неполноценной? Ущербной?
– Я очень тебя люблю, ты же знаешь? – подошла к ней и обняла.
– Знаю, – она некоторое время продолжала быть скованной и стояла, не двигаясь, а потом тоже обняла меня. – И я тебя люблю. Спасибо. Я очень рада, что ты приехала.
– И я тоже рада. Всё будет хорошо.
Нас прервало тихое покашливание. Любаня отскочила от меня, как будто её застали за чем-то предосудительным.
– Я разобрала вещи. – Афина стояла в проёме двери и делала вид, что не замечает возникшей неловкости. А может, и действительно не поняла. – Будут ещё какие-нибудь распоряжения?
– Нет, спасибо, Афина, вы можете быть свободны, – а мою сестру, на несколько мгновений проявившуюся под пластами королевского высокомерия, вновь сменила Любаня, которая встретила меня в аэропорту.
Горничная вышла, но сестра осталась прежней.
– Прими душ, переоденься и к восьми спускайся в столовую… Нет, лучше я пришлю за тобой, чтобы ты не опоздала и не заблудилась. Надень что-нибудь приличное.
Оставив мне указания, сестрица скрылась вслед за Афиной. А я снова подошла к окну.
– Прости, мам, мне кажется, я недостаточно хорошо заботилась о Любане. Она здесь не слишком счастлива. Улыбается, делает вид, что всё хорошо, но ей очень одиноко. Я останусь с ней столько, сколько будет необходимо. Продлю отпуск, если понадобится. Или уволюсь, но сделаю всё, чтобы сестра была по-настоящему счастлива. Тогда мы с тобой будем за неё спокойны.
Приняв решение, я перестала сомневаться. Самое главное – это Любаня. Ради неё я здесь. Ради неё найду общий язык с членами семейства Воиновых. Произведу хорошее впечатление и на жениха, и на его родителей. Я сумею.
Это ведь такая малость, правда?
Я вернулась в спальню, отодвинула створки шкафа. Мои вещи были развешены и разложены в идеальном порядке. У меня самой так никогда не получилось бы, хотя я и была аккуратисткой.
Любаня сказала надеть что-нибудь приличное. Вот только не пояснила, что она подразумевает под приличным.
Я постаралась размышлять логически. Ужин подразумевался семейным, но на нём будет присутствовать гостья, то есть я. Это станет официальным знакомством. Значит, нужно что-то вечернее, но при этом строгое, без излишней вычурности.
Я решила остановиться на чёрном платье от Christian Dior. Купленное по счастливому случаю с большой скидкой, оно часто меня выручало на официальных мероприятиях компании, где я должна была присутствовать. Длиной до колен, глухое спереди, но с вырезом на спине до лопаток, приталенное, без рукавов и с серебристой вышивкой по подолу и на груди.
Я приложила к себе платье и осталась довольна. То, что надо.
До ужина оставалось полтора часа. Как раз успею подготовиться.
Я приняла душ, особо не спеша и с наслаждением смывая с себя усталость и ещё заокеанский пот. В Нью-Йорке было под тридцать градусов, когда я уезжала. А кондиционер у таксиста-индуса не работал.
Потом долго сушила и укладывала волосы. Перед поездкой в Россию я зашла к стилисту и обновила стрижку, согласившись на предложение попробовать себя блондинкой. Кажется, это называлось «растяжка цвета» или что-то в этом роде. Мне оставили мои тёмные корни, а пряди высветлили, каждую по отдельности.
Получилось очень необычно и непривычно. Первые пару дней я постоянно смотрела на себя в зеркало, и мне нравилась блондинка, которую я там видела.
Так, теперь вечерний, но всё же не слишком яркий макияж. Я ведь собираюсь произвести благоприятное впечатление. Вместо привычного увлажняющего блеска для губ решила использовать помаду, мне казалось, так я выгляжу серьёзнее и старше.
И наконец, платье.
Оно село, словно шилось специально для меня. Каждый раз, когда я надевала его, чувствовала себя Золушкой, спешащей на бал.
Обула серебристые туфли на шпильке и ещё раз окинула себя взглядом. Из зеркала на меня смотрела стильная уверенная в себе молодая женщина.
И только я знала, как она нервничала перед этим семейным ужином.
В дверь постучали, когда я стояла у окна и смотрела на чуть колыхавшиеся от ветра листья. Справлюсь ли? Смогу ли оправдать ожидания сестры? Чем ближе подходило назначенное время, тем больше меня охватывал мандраж.
В груди кольнуло, но я заставила себя глубоко вдохнуть, прогоняя вдруг возникшее плохое предчувствие.
Я справлюсь. У меня всё получится. Нет никакой причины нервничать.
Всё будет хорошо.
Глубоко вдохнула, медленно выдохнула, выпрямила спину и красивой походкой уверенной женщины отправилась вслед за горничной.
Глава 5
Столовая располагалась на первом этаже. Панорамные окна в пол занимали противоположную от входа стену и выходили на тот же холм и живописную аллею, что и в моей спальне.
Молодая молчаливая горничная вошла первой и, не останавливаясь, проследовала через помещение насквозь. Я только удивлённо вертела головой по сторонам. А где все остальные? Неужели я пришла первой?
Столовая была, что называется, парадной. По стенам видели картины и портреты, наверное, предков. В сторонке замер рояль. А посреди помещения стоял на мощных резных ножках большой овальный стол, окружённый десятком или больше стульев с высокими спинками.
Сейчас стол был абсолютно пустым и поблёскивал лакированной поверхностью в неярком свете настенных бра.
Горничная обогнула этого пустого гиганта и двинулась к окнам.
Только сейчас я заметила по центру приоткрытую створку. Девушка подошла ближе и придержала дверь для меня.
Надо же – настоящая терраса в саду, а на ней – летняя столовая, окружённая кустами цветущих и благоухающих роз.
Здесь тоже стоял стол, правда чуть меньшего размера, но спинки у стульев были столь же высоки. Их было пять, и два уже заняты.
– Добрый вечер, – поздоровалась я, ощущая внезапную скованность и неловко делая шаг к столу.
Что мне делать дальше? Ждать, когда пригласят? Или самой садиться? Сестрица не спешила мне на помощь.
Но неожиданно от стены отделилась тень ранее не замеченного мной мужчины в чёрно-белой униформе.
Он подошёл к одному из стульев и отодвинул за спинку, ожидающе глядя на меня. Фух, кажется, один вопрос решился.
Я с благодарностью опустилась на удивительно жёсткое сиденье, видимо, чтобы во время приёма пищи не терять бдительность и не забывать об осанке.
Мужчина, который помог мне, уже разливал по высоким стаканам воду из кувшина.
– Зоя Максимовна и Илья Егорович, – взяла слово моя сестра, и как раз вовремя, потому что я уже напряглась от затянувшегося молчания, – позвольте представить вам мою сестру Веру Артемьеву, она прилетела из Нью-Йорка. Вера, это Зоя Максимовна и Илья Егорович – родители моего жениха Егора.
– Здравствуйте, Вера. Много о вас слышал и рад наконец познакомиться, – Илья Егорович улыбнулся мне и слегка наклонил голову.
Он был совсем не похож на высокопоставленного чиновника – лет пятидесяти пяти, с круглым лицом, светло-русыми с проседью волосами, уже довольно редкими и с намечающейся плешью. Одетый неофициально, по крайней мере, верхняя пуговица тёмно-синей рубашки была расстёгнута, а манжеты рукавов закатаны до середины предплечья.
А вот глаза у Ильи Егоровича были лукавые, с хитринкой, которая становилась ярче, когда он щурился, а это происходило довольно часто.
Я уж было решила, что погорячилась с вечерним нарядом, но перевела взгляд на Зою Максимовну, которая снисходительно мне кивнула, показывая, что мы уже успели познакомиться. На ней было явно дорогое платье в тон рубашке мужа и драгоценности – по синему блеску ожерелья и серёжек я опознала сапфиры.
Не хватало только королевской диадемы. Надо сказать, что ироничное прозвище, данное Любаней Зое Максимовне, очень той подходило.
Сестрёнка тоже не ударила в грязь лицом. Её платье на узких бретельках демонстрировало идеальную кожу, сияющую в неярком свете садовых фонарей и длинных свечей на столе. Похоже, Любаня пользуется тем, что живот пока не виден, и старается самостоятельно произвести впечатление на своего жениха.
Может, моя помощь ей и не понадобится?
А кстати, где сам жених?
Он же должен прибыть на ужин? По крайней мере, пустой стул напротив меня рядом с сестрой стоял. Будем надеяться, сегодня я разом познакомлюсь со всеми членами семьи.
Это как сорвать пластырь – лучше сразу одним рывком, чем тянуть по чуть-чуть и продлевать мучения.
– Вера, что вы предпочитаете из напитков? – услышала я голос Ильи Егоровича сквозь размышления и только тогда заметила, что один из официантов стоит рядом со мной, столик перед ним полностью уставлен разнообразнейшими бутылками. Без просвета.
– Э-э, – растерялась я, не зная, стоит ли соглашаться на бокал сухого вина, или лучше сохранить ясность мыслей. В конце концов, решила остановиться на сохранении трезвости: – Спасибо, мне, пожалуйста, апельсиновый сок.
Уговаривать меня никто не стал. Первый официант покатил столик с напитками дальше, а второй принёс кувшин с соком и поставил рядом со мной, предварительно налив немного в бокал.
– Благодарю, – улыбнулась я мужчине, краем взгляда поймав неодобрительную гримаску сестры. Зоя Максимовна тоже смотрела на меня. Видимо, у них тут не принято благодарить обслуживающий персонал, им платят зарплату – и хватит.
Третий официант вкатил ещё один столик, на этот раз с фарфоровой супницей. И только теперь я обратила внимание на сервировку стола. От обилия приборов мне поплохело.
Нет, я интеллигентный человек и умею пользоваться ножом и вилкой, но здесь их было столько, что немудрено заблудиться. А у меня, как назло, напрочь выскочило из головы – от тарелки к краю или наоборот.
Мысленно приказала себе не нервничать. Я помню, что должна произвести благоприятное впечатление и не ударить в грязь лицом. А значит, нужно постараться ничего не перепутать.
Ладно, попробую потянуть время. Вряд ли кто-то заметит небольшую заминку, пока я поправляю на коленях салфетку или делаю лишний глоток сока. А в это время можно подсмотреть, какую ложку или вилку берут остальные.
– Надеюсь, Вера, вам нравится тайская кухня? – поинтересовалась Зоя Максимовна, пока разливали суп.
Я обратила внимание в свою тарелку – морепродукты в красивом золотисто-молочном бульоне, причём мидии в раскрытых ракушках. Вкусно пахло лемонграссом.
– Это «Том Ям» – любимый суп Егора, – пояснила Зоя Максимовна отсталой провинциалке, но я только улыбнулась. Не стоит реагировать на подколки, возможно, они вовсе не со зла. «Том Ям» я тоже любила, но обычно выглядел он попроще. И без ракушек в тарелке.
– А вот и Егор, – добавила королева-мать. – Наконец-то, дорогой.
КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА